О том какие методологии и подходы выживут в будущем и, соответственно, чему нам надо учиться, чтобы иметь устойчивую в долгосрочной перспективе профессию.
Я очень люблю работать над подобными публикациями по двум причинам:
Мы осторожно выбираем чему учить наших студентов, потому что нам кажется, что мы (например, как адвокат) несем ответственность за своих клиентов и те решения, которые вы принимаете слушая наши советы.
Меня часто спрашивают: почему вы не учите технологии А, инструменту В или методологии С?
У меня практически всегда один ответ: я не уверен, что завтра это будет по-прежнему полезно и будет приносить моему клиенту стратегические и тактические преимущества на рынке. Мы не хотим создавать еще одну Школу/программу/ВУЗ, который будет давать устаревающие за несколько лет знания своему студенту. И не будем.
Да, мы много пробуем, приглашаем новых авторов, запускаем новые темы, предлагаем нашим студентам и читателям новые идеи. Но в нашу основную программу входят только те темы, в отношении которых мы уверены: это работает и будет работать еще долгое время.
Всё высказанное в этой статье — моё личное мнение. Всё, где я, как автор, заглядываю в будущее вообще неблагодарное поле для споров: покажет время. Если вы ожидаете, что автор бросится оспаривать ваше критическое замечание и с этой целью вбрасываете необоснованный ничем комментарий в социалках или в комментариях к статье — отвечу так: «сильно вряд ли» 🙂
Хотите убедить других в том, что автор неправ — ваш блог, ваша статья, ссылка на неё в комментариях, я с удовольствием прочитаю и отвечу/прокомментирую, если смогу вам ответить в силу своих знаний, опыта и представления об этой теме.
Далее я цитирую большие куски книги «Антихрупкость» Нассима Талеба, выделяя от себя нужное и важное, для последующего использования.
Используемый большой отрывок из книги совершенно необходим для понимания выводов, на которые она меня натолкнула.
Время углубиться в детали, и на этой стадии нам понадобится различать два явления. Давайте отделим то, что портится (люди, отдельные предметы), от того, что не портится и в потенциале вечно. Непортящееся – это всякая вещь, у которой нет неизбежного для органики срока годности. Портящееся – это обычно материальный предмет, а непортящееся обладает информационной природой. Отдельный автомобиль портится, но автомобиль как технология сохраняется уже на протяжении века (и, можно предположить, переживет следующие сто лет). Человек смертен, его гены – генетический код – не всегда. Физический объект «книга» портится – скажем, некий экземпляр Ветхого Завета, – а его содержание нет, и его можно воссоздать в виде другого физического объекта.
Для начала я изложу свою идею на ливанском наречии. Когда мы видим двух людей, молодого и пожилого, мы можем с уверенностью сказать, что младший переживет старшего. Если речь идет о чем-то непортящемся, например о технологиях, дело обстоит по-другому. Есть две возможности: либо прогнозируемая дополнительная продолжительность жизни у них одинакова (в этом случае распределение вероятностей называется экспоненциальным), либо у старой технологии она больше, чем у новой, пропорционально их относительному возрасту.
В этой ситуации если старой технологии 80 лет, а новой – 10 лет, можно ожидать, что старая просуществует в восемь раз дольше, чем новая.
Иначе говоря, чем дольше существует технология, тем дольше она может продержаться в будущем.
Я продемонстрирую это на примере (не все понимают, о чем идет речь, с первого раза). Скажем, я знаю о некоем джентльмене, что ему сорок лет, и хочу предсказать, сколько ему осталось. Я смотрю в актуарные таблицы, которые используют страховые компании, и нахожу стандартизированную по возрасту предполагаемую продолжительность жизни. Таблица сообщает, что у джентльмена впереди 44 года жизни. На будущий год, когда ему исполнится 41 год (или, что то же самое, если взять человека, которому 41 год сейчас), джентльмену останется жить немногим больше 43 лет. Каждый следующий год снижает ожидаемую продолжительность жизни почти на год (на деле – чуть меньше, чем на год, так что если при рождении ожидаемая продолжительность жизни составляет 80 лет, в этом возрасте она будет не нулевой, а составит еще около десятка лет).
Для всего того, что не портится, верно обратное. Приведу для ясности приблизительные цифры. Если книга переиздавалась на протяжении сорока лет, я могу предсказать, что ее будут переиздавать еще сорок лет. Однако, и в этом главное отличие от портящихся явлений, если книгу станут переиздавать и через десять лет, можно будет прогнозировать, что она станет переиздаваться и полвека спустя. Вот почему вещи, окружающие нас долгое время, как правило, не «стареют», подобно людям, – они «стареют» наоборот. Каждый год, который вещь сумела пережить, удваивает ее ожидаемую продолжительность жизни. А это говорит нам о том, что вещь неуязвима. Неуязвимость явления пропорциональна длительности его жизни!
Физик Ричард Готт привел совсем иные доводы, но пришел к тому же заключению: все то, что мы случайно наблюдаем, скорее всего, находится не в начале и не в конце жизненного пути, а где-то посередине. Доказательство Готта раскритиковали как неполное. Но когда он проверял собственный тезис, проверке подвергалось, по сути, то положение, которое я привел выше: ожидаемая продолжительность жизни явления пропорциональна «длине» его прошлого. Готт составил список бродвейских постановок за один день (17 мая 1993 года) и предсказал: постановки, которые пользуются популярностью дольше прочих, продержатся дольше, и наоборот. Его предсказание сбылось на 95 процентов. В детстве Готт видел как пирамиду Хеопса (возраст – 5700 лет), так и Берлинскую стену (возраст – 20 лет), и верно предположил, что первая переживет вторую.
Когда я рассказываю об этой концепции, слушатели обычно делают две ошибки. Людям сложно понять доводы из теории вероятностей, особенно если они много времени просидели в Интернете (это не значит, что во всем виноват Интернет; как правило, понимание вероятности дается нам с трудом). Первая ошибка – это когда в качестве контрпримера приводят технологию, которая сегодня неэффективна и умирает, скажем наземные телефонные линии, печатные СМИ и кабинеты с бумажными бланками налоговых деклараций. Поскольку многих неоманьяков оскорбляет то, что я говорю, они приводят эти примеры, яростно брызжа слюной. Но мой довод не касается всех технологий вообще, он касается ожидаемой продолжительности жизни, то есть попросту средней величины, вычисленной на основе вероятностей. Если я знаю, что у сорокалетнего мужчины нашли неоперабельный рак поджелудочной железы, я не стану оценивать продолжительность жизни этого человека по обычным актуарным таблицам; было бы ошибкой думать, что мужчине, как и всем его ровесникам, которые не больны раком, осталось жить 44 года. Точно так же кто-то (технологический гуру) по-своему интерпретировал мою идею и предположил, что Интернету, которому сегодня меньше 20 лет, осталось всего 20 лет, – но я говорю о средних значениях, а не о конкретных случаях. В целом чем старее технология, тем дольше она будет жить – и тем больше моя уверенность в том, что так оно и будет.
Тут важен следующий принцип: я не говорю, что ни одна технология не устаревает, я говорю лишь, что технологии, которые могут устаревать, уже мертвы.
Вторая ошибка – считать, что человек, использующий «юную» технологию, молодеет душой, – содержит и логическую ошибку, и предрассудок. Она ставит с ног на голову вклад поколений, порождая иллюзию, будто молодежь дает миру больше, чем старшее поколение. Между тем статистика говорит нам, что «молодое» поколение не делает почти ничего нового. Эту ошибку совершают многие, а недавно я видел раздраженного консультанта «по прогнозам», обвинившего тех, кто не прыгает от радости при виде новых технологий, в «косности мышления» (этот человек старше меня, как и многие мои знакомые неоманьяки, выглядит он болезненно, формой тела напоминает грушу, его челюсти плавно переходят в шею). Я не понял, почему тот, кто любит старинные вещи, обязательно должен быть «стариком» в душе. Получается, если я люблю античность, значит, я должен поступать более «по-стариковски», чем тот, кто любит «более молодую» средневековую литературу. Эта ошибка напоминает заблуждение, согласно которому тот, кто ест говядину, превращается в корову. Только отказ от говядины менее вреден, чем отказ от старины: технология, будучи объектом скорее информационным, чем физическим, не стареет органически, в отличие от людей; по меньшей мере, не обязана стареть. Колесо не является «старой» технологией – оно не может устареть.
Если концепцию «нового» и «старого» применить к поведению больших групп, она станет еще более опасной. Получается сущая ерунда: если бы те, кто не желает смотреть рафинированные липовые 18-минутные сетевые лекции, прислушивались к подросткам и людям за двадцать, которые это делают и от которых якобы зависит будущее, мир был бы лучше? Да, прогресс часто движется молодежью – она сравнительно свободна от системы и смело действует там, где старики бездействуют из-за того, что и так пострадали от жизни. Но именно молодые люди предлагают хрупкие идеи – не потому, что молоды, а потому, что несозревшие идеи хрупки. И, конечно, тот, кто торгует «новаторскими» идеями, не заработает много на ценностях прошлого. Новую технологию куда легче продавать дороже ее стоимости.
Я получил любопытное письмо от Пола Дулана из Цюриха, интересовавшегося, как мы можем учить наших детей навыкам, необходимым в XXI веке, если сами не знаем, какие навыки в этом веке понадобятся? Пол изящно сформулировал аспект большой проблемы, которую Карл Поппер назвал ошибкой историцизма. Мой ответ сводился к тому, что следует давать детям читать античные книги. Будущее лежит в прошлом. На этот счет у арабов есть пословица: у кого нет прошлого, у того нет и будущего.
Надеюсь, вы получили то же удовольствие, что и я, когда читал эти строки.
Прошу вас снизить скорость чтения и не торопясь понять мою логику.
Человечество сотни и тысячи лет строит пирамиды, другие грандиозные объекты и ведет войны. Человечество сотни и тысячи лет управляет организованными группами людей с помощью полководцев, генералов, «сотников», «десятников», мастеров. Даже в ресторане (в хорошем, конечно) есть шеф и су-шеф.
Успех проектов (строительства, войн) и коммерческий успех предприятий определялся умением управлять ресурсами и людьми. Этим технологиям управления сотни и тысячи лет. Они, по сути, древние.
Технология, когда одни люди управляют другими людьми, даёт результаты, которые также существуют сотнями лет.
Тут я перехожу к острой для многих теме, которая может вызвать сопротивление и ненависть к автору этих строк.
Острая она потому, что многие из вас могли или уже сделали свой выбор в пользу семейства/группы молодых и синтетически созданных методологий управления проектами — а атаковать прошлое, в котором вы сделали этот выбор и ваше настоящее, в котором вы сейчас живёте, самое неблагодарное дело для любого автора.
Ни одна из давно работающих технологий управления не строилась на самоуправляющихся командах.
Предлагаю взять минутную паузу, чтобы вы (как и я когда понял это) осознали эту простую мысль. Мысль о том, что команда может себя организовать самостоятельно и самостоятельно выполнять поставленные перед ней или сгенерированные ею задачи, является новой идеей. Новой технологией в управлении людьми.
И это очень хрупко с точки зрения логики устаревания.
Да, она очень привлекательна с позиции маркетинга и распространения:
Заманчиво, привлекательно, действенно с точки зрения продажи, как идеи.
Только не все люди такие, верно? Есть люди, которые могут ставить себе цели, дробить их на задачи, планировать их выполнение и обеспечение ресурсами, чтобы получать результат. И многие из них это уже делают в тех областях, где могут получить от этого достаточно уникального свойства большие выгоды для себя лично: в бизнесе, например. Или в управлении другими людьми, опять же.
А есть люди (и среди инженеров таких много), которые выбирают специализацию. Им комфортнее спокойно делать свою работу, а не переключаться между планированием, приоритетами, заказчиком и своим основным делом.
Рискну предположить, что человечество не создавало по настоящему существенных и доживших до нас проектов с помощью самоорганизующихся команд: их тогда просто не было.
Это новодел. И то, что мы сейчас, разрезая проекты на более мелкие итерации, добиваемся работоспособности гибких подходов в разработке, не означает, что эта идея является тем, что сметёт существующие столетиями подходы к управлению проектами и людьми.
Нет. В идее «пошагового прилаживания» (по Талебу), как в идее «короткой итерации» (методологии разработки) есть много полезного и работающего. В идеях «делать то, что надо именно сейчас», есть много, создающего правильный вектор приоритетов. Проблема с другими частями. С теми, где мы касаемся людей. С теми, которые притянуты за уши, просто чтобы «заставить себя полюбить». Это искусственное. И это будет стерто со временем.
Нет. Как отдельная сущность или подход, они, скорее всего, будут устаревать, как и любая другая искусственно созданная идея. Рано или поздно (это уже началось и уже происходит) просто будут влиты как набор технических практик (не как методология управления проектами) в более устойчивую и более древнюю методологию управления проектами, которая базируется на существовавших веками принципах совместной работы людей над поставленной задачей.
Я нахожусь в позиции непрошеного советчика и понимаю всю неустойчивость такой позиции. Отвечу так:
Если бы я сейчас выбирал чему учиться, во что вкладывать время и деньги, на основании чего строить свою профессиональную карьеру, я бы (А) выбирал методологии и подходы, существующие дольше (и чем дольше тем лучше), потому что новизна и модность говорят о риске непродолжительности её жизни и (В) четко разделял бы для себя технологии управления людьми и проектами и инженерные практики организации работы конкретного инженера или группы инженеров.
Вкладываться стоит в обучение тому, что существовало ранее, существует сейчас и будет существовать в будущем.
Слава Панкратов
Приверженец устойчивых решений
Весь 2021 год мы уже работали как компания, юридически расположенная в Евросоюзе, и планомерно переносили в эту юрисдикцию основные бизнес-процессы, включая прием платежей, основные расходы и уплату налогов.
Справившись с первым шоком и стабилизировав работу команды, 01.03.2022 мы заявили, что останавливаем коммерческие проекты и ближайший месяц перебрасываем все силы на проведение поддерживающих психологических семинаров для всех, кому нужна поддержка в это непростое время.
Понимая, что наш статус EU-компании и принятое решение остановить все коммерческие активности дают нам немного времени (наши налоги уже не работают против людей), следующие 10 дней мы уделили организации и запуску открытого бесплатного проекта поддержки для всех наших клиентов и подписчиков.
За это время стало окончательно понятно, что мы больше не можем поддерживать своими налогами путь, который выбрала РФ, поэтому мы прекращаем экономическую деятельность в России — наша компания не принимает платежи и не платит налоги на территории РФ.
Текущие, запущенные проекты мы доводим до конца, так как всегда выполняем все взятые на себя обязательства, как и все предыдущие 12 лет нашей бизнес-практики.
Мы — бизнес-школа, учебное заведение. В мировой истории было достаточно позорных моментов, когда образование было недоступно людям с определенным цветом кожи, определенной национальностью или в силу других дискриминационных признаков.
Мы не поддерживаем дискриминацию в любом ее проявлении, в том числе по цвету паспорта людей, которые к нам приходят.
Мы будем работать с теми студентами, кто готов при поступлении подтвердить свою позицию относительно дискриминации и согласиться с нашими правилами работы.
Мы всегда работали на русском языке, с момента основания Школы. Русский — 8-й язык по количеству носителей в мире и это язык, на котором мы думаем и работаем. Наша задача — оставаться лучшей школой для тимлидов и менеджеров, и мы можем это сделать, работая на русском.
С пониманием ко всем, кто придерживается другой точки зрения, мы оставляем за собой выбор принимать обоснованные и последовательные решения в интересах наших клиентов во всех уголках мира.
